Павел Санаев - Хроники Раздолбая
— Детеныш, блин, ты хоть понимаешь, что можешь из-за этого пари в какую-нибудь дурь влететь? Давай, я тебе прямо сейчас напишу на стене. Мартину покажешь, потом сотрешь, а я приходить не стану — будешь спокойно жить.
Соблазн освободиться от спора был велик, но Раздолбай почувствовал, что если увидит у себя на стене условленную надпись, то она будет травить его всю оставшуюся жизнь, даже если он заклеит ее другими обоями. Черные буквы станут из-под обоев испарять свой яд, как если бы их написали каким-нибудь смертоносным анчаром.
— Нет уж, поспорили так поспорили, — ответил он и закрыл за Сергеем Вадимовичем дверь.
Оставшись один, Раздолбай ощутил облегчение пополам с обреченностью, словно ему вынесли суровый приговор, но с отсрочкой на двадцать лет. Только теперь, подписав документ, он понял слова Мартина о вызове. Спор получился не о том, будет ли у него красивая девушка. Это был спор, сможет ли он плавать в новой соленой воде как рыба или станет одним из побирающихся крошками донных рачков, в которых на глазах превращались все бывшие пресноводные. Он вспомнил «Американскую трагедию», которую брал полистать из-за броского названия. Книгу он не дочитал, но в предисловии говорилось о разоблачении капиталистических нравов и ущербном буржуазном сознании героя. С той поры прошло меньше года, и вот Раздолбай сам был в шкуре главного персонажа той книги, мечтая о месте в обществе и утонченных красавицах. Только дяди, который мог дать место на фабрике, у него не было.
«Надо выкарабкаться! Надо выбраться наверх!» — настраивал он себя, решив не сдаваться.
Он понимал, что работа массажиста может стать только первой ступенькой лестницы, по которой ему необходимо взойти. Но куда ведет эта лестница? Какие ступени могут быть следующими? Издательство дяди Володи умерло, рисованием ничего не добиться… Как подниматься, если в соленой жизни Лещам не осталось никаких возможностей?
«Надо стать Барракудой! — увидел Раздолбай единственный выход. — Беспощадным хищником, который знает, к чему стремится, и готов ступать по головам. Что делал бы Барракуда, если бы начинал массажистом? Скопил бы деньги, откладывая каждый рубль, открыл бы салон и собственные курсы, нанял других массажистов — выжал бы из них все, чтобы вложить деньги еще в несколько салонов…»
Раздолбай представил, как тетка с водянистыми пальцами просит «прибавить хотя бы сорок рубликов, потому что совсем нечем платить за квартиру и детки не ели».
«Рентабельность моего бизнеса не позволяет платить вам больше, — мысленно ответил Раздолбай тетке, получая удовольствие от своей жесткости. — Я вам не ЦК КПСС, которого больше нет, чтобы думать о ваших детках. Зачем вы рожали их, если понимали, что не сможете прокормить? Не хотите работать за эти деньги, проваливайте — мои курсы каждый месяц выпускают десятки таких, как вы. Я через все это прошел, сам с этого начинал».
Думать, как Барракуда, Раздолбаю понравилось. Он взглянул на себя в зеркало, и ему почудилось, что в его лещовых глазах появился барракудий отблеск.
«« ||
»» [435 из
445]