Джером Сэлинджер - Над пропастью во ржи
- Эрнест? Ну конечно! - сказал я. А сам смотрю, как она снимает перчатки. Ну и колец у нее! - Только что сломала ноготь в такси, - говорит она. Посмотрела на меня и улыбнулась. У нее была удивительно милая улыбка. Очень милая. Люди ведь вообще не улыбаются или улыбаются как-то противно.
- Мы с отцом Эрнеста часто тревожимся за него, - говорит она. - Иногда мне кажется, что он не очень сходится с людьми.
- В каком смысле? - Видите ли, он очень чуткий мальчик. Он никогда не дружил по-настоящему с другими мальчиками. Может быть, он ко всему относится серьезнее, чем следовало бы в его возрасте.
"Чуткий! Вот умора! В крышке от унитаза и то больше чуткости, чем в этом самом Эрнесте.
Я посмотрел на нее. С виду она была вовсе не так глупа. С виду можно подумать, что она отлично понимает, какой гад ее сынок. Но тут дело темное - я про матерей вообще. Все матери немножко помешанные. И все-таки мать этого подлого Морроу мне понравилась. Очень славная.
- Не хотите ли сигарету? - спрашиваю.
Она оглядела весь вагон.
- По-моему, это вагон для некурящих, Рудольф! - говорит она. "Рудольф"! Подохнуть можно, честное слово! - Ничего! Можно покурить, пока на нас не заорут, - говорю.
Она взяла сигаретку, и я ей дал закурить.
Курила она очень мило. Затягивалась, конечно, но как-то не жадно, не то что другие дамы в ее возрасте. Очень она была обаятельная. И как женщина тоже, если говорить правду.
«« ||
»» [35 из
114]