Аркадий и Борис Стругацкие. Понедельник начинается в субботу.
- Расскажем? - спросил Роман.
- Бред какой-то, - сказал я. - Фокусы, наверное. Это какие-нибудь дубли.
Роман снова внимательно осмотрел трупик.
- Да нет, - сказал он. - В том-то все и дело. Это не дубль. Это самый что ни на есть оригинальный оригинал.
- Дай посмотреть, - сказал Корнеев.
Втроем с Володей Почкиным и Эдиком они тщательнейшим образом исследовали попугая и единогласно объявили, что это не дубль и что они не понимают, почему это нас так трогает. «Возьмем, скажем, меня, - предложил Корнеев. - Я вот тоже не дубль. Почему это вас не поражает?»
Тогда Роман оглядел сгорающую от любопытства Стеллу, открывшего рот Володю Почкина, издевательски улыбающегося Витьку и рассказал им про все
- про то, как позавчера он нашел в электрической печи зеленое перо и бросил его в корзину для мусора; и про то, как этого пера в корзине не оказалось, но зато на столе (на этом самом столе) объявился мертвый попугай, точная копия вот этого, и тоже не дубль; и про то, что Янус попугая узнал, пожалел и сжег в упомянутой выше электрической печи, а пепел зачем-то выбросил в форточку.
Некоторое время никто ничего не говорил. Дрозд, рассказом Романа заинтересовавшийся слабо, пожимал плечами. На лице его было явственно видно, что он не понимает, из-за чего горит сыр-бор, и что, по его мнению, в этом учреждении случаются штучки и похлеще. Стеллочка тоже казалась разочарованной. Но тройка магистров поняла все очень хорошо, и на лицах их читался протест. Корнеев решительно сказал:
- Врете. Причем неумело.
«« ||
»» [188 из
239]