Евгений Сухов - Медвежатник
Пламя уверенно распарывало металлическую пластину. Еще минута, и о цементный пол глухо стукнется замок.
– Готово. – Филимон загасил горелку.
На его лице застыла глуповатая улыбка, он явно волновался. Савелий толкнул дверь и вошел в камеру. Лиза сидела на привинченном табурете и с ужасом в глазах встретила вошедших.
– Ни звука, – жестко предупредил Савелий. Он бросил к ее ногам сумку и приказал: – Переодевайся. Быстро, у нас нет времени. Объясню тебе все позже. Не идти же тебе в арестантской одежде по улице.
В кармане у Родионова лежал «браунинг», а это очень приличный документ для особо подозрительных. Но злоупотреблять такими весомыми доказательствами не стоит, ведь благодаря Богу (а может быть, дьяволу) в исправительной тюрьме еще сильны законы анархии, и оставшиеся десять минут перерыва надзиратели проводили время в карточной игре, которая на Руси испокон века была сильнее государственных обязанностей.
– Позвольте! – вскричал Филимон. – Я ничего не понимаю. Ты обещал мне, что здесь будет полтора миллиона, а тут, кроме бабы, ничего больше нет!
– Успокойся! – как можно сдержаннее произнес Савелий. – Я тебе все объясню, только немного позже.
– Чихать я хотел на твои запоздалые объяснения. Мне нужны мои деньги, здесь и сейчас, – ткнул Филимон пальцем себе под ноги. – Это что же получается, я рисковал ради твоей бабы?! Да на черта мне все это надо!
Савелий достал «браунинг», ткнул им под самое горло Филимону и, сдерживая злобу, которая прорывалась в нем глухим рыком, произнес сквозь зубы:
– Будешь шуметь, пристрелю! Ты меня знаешь давно. Вспомни хотя бы раз, чтобы я нарушил свое слово… Молчишь? То-то и оно. Я отдам тебе твои семьсот тысяч, для меня эта женщина не имеет цены. Если ты не согласен, – раздался звонкий щелчок взведенного курка, – нам придется расстаться… навсегда.
«« ||
»» [493 из
505]