Евгений СУХОВ Оборотень Книга 10
— Жаль, в другой раз у меня может не оказаться пушки. Ну что ж, вижу, что ты сам себе голова, живи как знаешь! — Беспалый привычным движением закинул автомат на плечо. — Надеюсь, это не последний наш разговор. Жаль, что ты таким несговорчивым оказался, Мулла. Вроде давно не мальчик, а упрям, как молодой осел…
Он остановился как бы в раздумье, окинул Муллу тяжелым взглядом, вдруг как-то враз погрустнел и тихо проговорил:
— Ладно, хрен с тобой! Все ж таки вместе у одной лоханки когда-то топтались. Живи! Посмотрим еще, кто кого!
И, обернувшись к охранникам. Беспалый жестко приказал:
— Отведите этого упрямца в карцер. Пускай недельку посидит, подумает. И смотрите за ним получше, а то он шустер, еще ненароком сбежит! Я с вас тогда три шкуры спущу!
Два молодых солдатика взяли Муллу под локти и молча повели к «красному уголку». Тот шел и ломал голову, с чего бы это вдруг Тимоха решил смилостивиться над ним: сам Заки уж было решил, что начальник лагеря сейчас его к стенке поставит. Но вышло иначе… Уже и тяжелая дверь карцера захлопнулась, и замок жалобно лязгнул проржавленным нутром, а Мулла все размышлял над словами лагерного «кума». Что-то, видать, готовится, решил он, что-то нехорошее, вот потому-то Тимоха и решил убрать его с глаз долой — то ли для того, чтобы убрать ненужного свидетеля, то ли чтобы лишить зеков вожака перед очередной акцией устрашения. Хотя, с другой стороны, Тимоха запросто мог бы самолично пристрелить старого кореша, недаром же, говорят, он начинал свою сучью карьеру с расстрелов по подвалам…
Первую ночь в карцере Мулла провел тревожно, почти не спал и все прислушивался. Но на зоне было тихо, даже сторожевые собаки не тявкали — похоже, все обитатели лагеря, и зеки и вертухаи, затаились в ожидании и никто не хотел торопить события. На утро Мулле принесли миску картофельной баланды и кружку воды — пайку на целый день.
Все было спокойно до вечера. А ночью, едва Муллу сморил тяжелый сон, началось… Тишину внезапно прорезали одиночные выстрелы и приглушенные крики.
Тотчас зашлись в истерическом лае собаки, потом ярко вспыхнули прожектора:
Мулла понял это по пробивавшимся во все щели полоскам света. Затем затрещали автоматы, и весь лагерь пришел в необычайное возбуждение, точно потревоженный муравейник. Крики людей, стрекот автоматов, лай собак — все слилось в ужасную какофонию.
«« ||
»» [112 из
295]