Евгений СУХОВ Оборотень Книга 10
— Так вот, — продолжал Лупатый, — Рубленого привезли к нам пять дней назад, и он стал ловить вместе со своей шоблой недобитых паханов и пидорасить их по углам.
Мулла крепко задумался: такая подлянка была в духе Беспалого. А что, если Тимоха велел Рубленому особо заняться кое-кем из паханов? Муллу вдруг обожгла невероятная мысль: может, на очереди он сам? Невольно он сжал кулаки.
— Пока тебя не было, много чего переменилось, Мулла. Вон глянь на Артура, — Лупатый кивнул на зека лет пятидесяти. — Использовали его, как маргаритку, а ведь он известный на всю Сибирь вор. Теперь в его сторону никто даже не смотрит.
— Потом он троим своим обидчикам глотки ночью перерезал, — напомнил стоявший рядом зек, который своим густым басом напоминал регента церковного хора.
— А что с того? — неожиданно разозлился молчавший до этого третий зек. — Маргаритки «Маргаритка (жарг.) — пассивный гомосексуалист.» в любом лагере сгодятся.
— В общем так, братва, вижу, нам предстоит веселая ночка. А потому предлагаю спать по очереди, негромко, но твердо произнес Мулла. — Если кричите: «Атас!» — и заточки в руки. Просто так им не дадимся!
Сначала сумерки воровато вползли в окна бараков бросив на пол длинные тени, потом они сгустились до черноты, и наступила ночь. Лагерь не спал. Зеки, разбившись на небольшие группы, с опаской поглядывали друг на друга, зная, что доверяться никому нельзя. Они передвигались по зоне, своей осторожной поступью напоминая привидения. Рядом с бараком кто-то вскрикнул, потом захрипел и затих — нетрудно было догадаться, что на небеса отправилась еще одна грешная душа…
Обесчещенные урки, сбившись в злобную стаю, по всем правилам охоты отлавливали вчерашних обидчиков и хладнокровно вспарывали им животы. Мстить было за что — урки понимали, что их позор станет достоянием всей лагерной братии и отныне им определено место у самого входа в барак, в углу, который презрительно именуется «петушиным».
Но все это обещало быть в будущем, а сейчас началась охота! И они старались сполна утолить иссушающую жажду мести и частенько пыряли даже тех, кто лишь случайно подворачивался под руку. Даже заяц способен цапнуть лису, когда видит перед собой оскаленную пасть, — чего же ждать от тех, кто большую часть жизни не расставался с ножом и владел им так же искусно, как королевский мушкетер шпагой.
Последние несколько дней воры жили по принципу «сегодня ты, а завтра я». Когда рассвет прогонял ночь, перед солдатами всякий раз представала одна и та же страшная картина: в разных концах лагеря лежали воры с перерезанными глотками. Уже никто не говорил о том, чтобы собрать сходняк. Каждый вор теперь был сам по себе — доверять было некому, и озверелая «петушиная» масть собралась в кучу, чтобы резать тех, кому еще было что терять.
«« ||
»» [119 из
295]