Евгений СУХОВ Оборотень Книга 10
— Нет, — отрицательно покачал головой Тимофей Егорович. — Буду разговаривать с ним здесь.
— Хорошо. Сейчас приведут Муллу. Сколько же ты с ним не виделся?
— Вечность! — глухо выдохнул бывший «кум».
Тимофей Егорович не сразу узнал Муллу. От прежнего Заки Зайдуллы остались выразительные глаза, которые были черны и бездонны, как ночь. Мулла смотрел всегда в упор и терпеливо дожидался, когда собеседник, не выдержав его пристального взора, отведет глаза в сторону.
Кожа на его высохшем лице была покрыта множеством шрамов: один кривой линией рассекал лоб, другой проходил через нос и убегал далеко за скулу, третий, самый ужасный, жирной багровой полосой начинался под левым виском, проходил через всю щеку и раздваивался на подбородке.
Мулла был неимоверно худ, как будто последние десятилетия просидел на воде и хлебе, вот только руки его не изменились: пальцы оставались очень длинными и гибкими, словно у сказочного лесного черта, способного защекотать до смерти любого человека, случайно забредшего в глубину чащи. Ни тяжесть прожитых лет, ни лагерное житье-бытье не вытравило из его сатанинских глаз озорного огонька, который когда-то сводил с ума женщин-вольняшек. Да и сам Мулла не одряхлел с возрастом, а лишь стал похож на корявое высохшее дерево, которое никак не желает ломаться и может простоять еще не один десяток лет.
Тимофей Егорович невольно поднялся со стула:
— Заки?
Мулла неодобрительно оглядел Беспалого и после некоторого раздумья слабо пожал протянутую руку.
— Зачем из барака выдернул? Неужели соскучился? А может, помирать срок пришел и ты надумал проститься? Хе-хе-хе! Поживешь еще! У тебя даже румянец на щеках играет. Располнел ты, Тимоха, тебе бы к нам на лагерную диету, ты бы тогда мигом скинул лишних полтора пуда.
«« ||
»» [166 из
295]