Евгений СУХОВ Оборотень Книга 10
Малявы вопили о несправедливости и просили заступничества. Не менее удивителен был вид самих маляв: заляпанные многими руками, они, казалось, посерели от тюремной жизни. Но в каждой из них была какая-то новая история. Глядя на листок, вырванный из небольшого блокнота, Бирюк всякий раз дивился тому, как это можно уместить на такой крошечной площади столько сведений, столько боли.
Прежде чем дать свой ответ, он тщательно продумывал каждое слово, ведь ему, можно сказать, надо было решать судьбу человека, и здесь даже тон письма мог бы сыграть свою роль.
Карантинный срок у Бирюка заканчивался через два дня, и Мякиш с раздражением думал о том, что уже совсем скоро смотрящий Ленинграда пинком распахнет дверь локалки и вступит на зону полноправным хозяином, так что прежним лагерным авторитетам достанутся роли его подпаханников.
Мякиш ревниво относился к вниманию, которое зеки оказывали смотрящему Ленинграда, он с досадой думал о том, что если так пойдет и дальше, то все вокруг забудут, что он направлен в эту колонию по решению сходняка.
Обидно было то, что осужденные обращались к Бирюку по поводу спорных вопросов, и он, не оглядываясь на смотрящего колонии, выполнял роль судьи.
На прошлой неделе Мякишу передали маляву из СИЗО. В ней писалось о том, что один «петух» умудрился опомоить тридцать «мужиков», и «обиженные» взывали к его милости, чтобы спор был разрешен в их пользу. Среди запомоенных был вор Лука, которого Мякиш знал по «золотым» делам. Помнится, он тогда приказал его уничтожить, но Лука неожиданно исчез, что ж, может быть, и хорошо, что так получилось, — роль запомоенного очень подойдет к его роже.
С ответом Мякиш затягивать не стал и уже к обеду отправил в СИЗО ответ: «Вот что я вам хочу сказать: настоящие мужики опущенного должны видеть издалека, а если вы не разглядели в нем пидора, так это ваша вина. Не мне учить вас — сначала вы должны были узнать, где он сидел, с кем кантовался, под какой статьей ходил, только после этого могли предложить ему кружку с чифирем. Каждый из вас просидел по несколько лет, а потому мне не нужно объяснять вам, что запомоенным считается всякий, кто хоть однажды прикоснулся к опущенному. Не я создавал эти законы, не мне их разрушать».
Вместе с ответом Мякиш отправил в СИЗО маляву с разъяснениями, что жильцов камеры триста восемьдесят пять следует считать запомоенными.
Лука проснулся от сильного толчка в плечо. Он открыл глаза и, щурясь на искусственный тюремный свет, зло произнес:
— Какого черта!…
«« ||
»» [237 из
295]