Татьяна Толстая. Кысь
Бенедикт вздохнул: на работу пора; запахнул зипун, заложил дверь избы
деревянным брусом и еще палкой подоткнул. Красть в избе нечего, но уж так он
привык. И матушка, покойница, всегда так делала. В старину, до Взрыва, -
рассказывала, - все двери-то свои запирали. От матушки и соседи этому
обучились, оно и пошло. Теперь вся их слобода запирала двери палками. Может,
это своеволие, конечно.
На семи холмах раскинулся городок Федор-Кузьмичск, родная сторонка, и
шел Бенедикт, поскрипывая свежим снежком, радуясь февральскому солнышку,
любуясь знакомыми улочками. Там и сям - черные избы вереницами, - за
высокими тынами, за тесовыми воротами; на кольях каменные горшки сохнут, или
«« ||
»» [3 из
767]