Людмила Улицкая - Зеленый шатер
И повел ее в спальню, где дремала Ленка со своим пиелонефритом, который пошел на убыль.
– Только тихо.
Он осторожно, чтобы не скрипнула, оттянул дверь и показал пальцем на стену, на портрет.
Старуха взглянула, грянула на колени:
– Батюшка, батюшка, да молодой какой! А красавец то! А в теле был, и с матушкой, и с детками! А как подумаешь, сколько ему претерпеть пришлось, так дух замирает. Все, все претерпел, и спасся, и за нас молится, нас спасает…
Она полушептала, полупела, и Косте стало неловко, потому что никак он не мог ей посочувствовать – смутная какая то история, обрывки, умолчания. Да, да, бабушка отреклась от своего отца священника, и он погиб в лагерях – вот так, кажется, было. Мама что то говорила, но точно ничего не было известно.
А старуха тем временем отыскала Костину руку и стала покрывать ее поцелуями.
Лена проснулась, приподнялась на подушках. Захныкали в детской Верка с Мишкой.
– Бред, маразм, фигня какая то, – рассердился Костя, вытаскивая свою обширную граблю из цепких красных лап.
Старуха опять бухнулась на колени, теперь уж перед Костей:
«« ||
»» [416 из
459]