Татьяна Устинова - Неразрезанные страницы
Тут он повернулся к Митрофановой и объяснил, опять поменяв тон:
– Манин дедушка в Сафонове домик держал. Как раз через улицу от нашего. Манин-то дед ученый инженер был, а мой-то все больше плотник. И моя бабушка Женя Маниной бабушке Антонине Федоровне по дому помогала, когда Маня только родилась и в коляске в палисаднике спала. Помню, марлицей такой ее занавешивали от комаров, а мне все интересно было, что там такое! Я тогда еще не знал, что это Маня!.. Ну, и потом тоже!.. Так что мы с ней, считайте, с рождения вместе. – Он вздохнул, как бы отдавая должное ностальгическим воспоминаниям. – Чаю, может, согреть? Он, конечно, паршивый, чай-то, но все лучше, чем всухую сидеть! А ты чего на ночь глядя приехала, Манюня? Хочешь, чтоб я злодея нашел, который тебе по печени съездил?..
– Ты что, Игорек, ваше высокоблагородие, то есть! – возмутилась Маня. – Стану я из-за такой ерунды ездить!..
– Вот и я говорю, не станешь! Тогда что случилось? Или у подруги несчастье? – Он вдруг повернулся всем телом, и его темные глаза вцепились в Митрофанову. Вцепились и не отпускали. – Она-то к тебе прямо из спортзала прибежала! И сумку, вон, в реке купала! Вы зачем сумку в реке купали, уважаемая?..
– Я уронила, не купала я ничего…
– В реку уронили? – уточнил полковник.
– В лужу…
– Глубокая была лужа, видать.
– Сергея Балашова убили.
Это Маня сказала, и Никоненко кивнул, очень серьезно.
«« ||
»» [61 из
391]