Сергей Волков - Чингисхан 2.
Остаток дня проходит в сборах и заботах. Завтра утром я покину этот медвежий угол. Чага дарит мне засаленную телогрейку, вязанную шапочку, собирает нехитрую снедь – сухари, сало, несколько луковок, пачку печенья.
- Извини, парень, денег у меня нет. Ты уж сам извернись как-нибудь, - говорит дед.
- Извернусь, - уверенно говорю я и отправляюсь спать. Зав¬тра будет тяжелый день...
КамАЗ, ревя двигателем, идет в очередной подъем. Стемне¬ло, но звезд не видно - небо затянуто облаками. Хочется ку¬рить. Сигарет нет. У водилы Ирека - тоже. Он щурит красные от недосыпа глаза и матерится сквозь зубы, мешая татарские ругательства с русскими. Фары встречных машин выхватыва¬ют из темноты его злое лицо.
- Ни одна сволочь на ближний свет не переключается! Тор¬мознуть бы и монтировкой - по лобовухе! - психует водила.
КамАЗ Ирека - четвертая по счету машина, подвозящая меня. Позади остались сотни километров дорог, леса, поля, реки. Из М-ской зоны я выбрался сутки назад - спасибо деду Чаге, что поутру запряг Таисию и подвез до Каменки. Вышел я на дорогу, ведущую в Юркан, на ЗИЛе-молоковозе доехал до Суксуна. Там подвернулся санэпидемский УАЗик, идущий в Пермь. Женщины в салоне, увидев на обочине занесенную сне¬гом человеческую фигуру, то есть меня, попросили водителя остановиться.
Ехали они весело - пили греческий коньяк «Метакса» из красивой бутылки, закусывали шоколадными конфетами. Коньяк, и роскошный набор ассорти, и полные сумки продуктов эти тертые жизнью тетки везли из какой-то деревни, где проводили проверку. Я никак не мог взять в толк, откуда в глухой пермской деревне такая роскошь. Впрочем, надо привыкать.
Теперь тут все не так, как было. Прошло четырнадцать лет...
Четырнадцать. В голове не укладывается.
Только бы с мамой все было хорошо!
«« ||
»» [155 из
244]