Сергей Волков - Чингисхан 2.
«Это же дядя Гоша! Живой! - понимаю я, и сразу приходит еще одна мысль: - Черт, придется его домой вести». Словно бы и не было этих четырнадцати лет. Словно бы я просто припознился и возвращаюсь домой от Витька, а во дворе сидит и поет свою глупую песню дядя Гоша.
Дождевые капли у меня на лице смешиваются со слезами, я вслух произношу, улыбаясь:
- Старый козел!
Про дядю Гошу, иначе говоря, Георгия Семеновича Дзюбу надо сказать особо. В нашем районе этого одноногого старика-выпивоху зовут Джоном Сильвером. Человек он примечатель-ный, но странный. Глава всех дворовых старушек баба Лиля как-то сказала ему: «Эх, был бы ты, Георгий, хорошим мужи¬ком, если бы не придурь твоя одесская».
Он и вправду из Одессы. Там родился, там вырос. Там и война его застала. На фронт дяде Гоше по возрасту было не положено, но фронт сам пришел к нему - Одесса оказалась в кольце немец¬ких и румынских войск. Шестнадцатилетний пацан помогал строить линии обороны, подносил патроны, воду для охлаж¬дения пулеметов. А когда в боях полегла половина защитников города, Жорка Дзюба взялся за винтовку.
- Ух и крошили мы гадов! - вспоминая, любил восклицать дядя Гоша, кровожадно потрясая кулаками. - А в первый свой десант я пошел, когда Чабанку брали...
Что такое «Чабанка» я не знаю, но после того, как наши вой¬ска оставили красавицу-Одессу, дядя Гоша ушел вместе с ними. Он на деле доказал, чего стоит и никто особо не спрашивал у чернявого парнишки о возрасте.
Самые тяжелые военные годы прошел дядя Гоша рядовым в морской пехоте. «Черная смерть» - этих парней так прозвали не для красного словца. Они несли смерть врагу и гибли сами во множестве. Однако дядю Гошу безносая обошла стороной.
- Ни пули в меня не попало, ни осколочка! - кричал он, когда перебирал лишнего. - Вот какое дело: под Керчью наших ребят полегло - вся рота! Какие люди были! А я целехонек. Вот она, судьба. - И запевал, дирижируя костылем:
- А волны и стонут, и плачут, и бьются о борт корабля...
«« ||
»» [166 из
244]