Сергей Волков - Чингисхан 2.
- До свидания, любовь моя, - я целую Телли. Она не открыва¬ет глаз. На моих губах остается солоноватый привкус ее слез.
Подхватываю рюкзак, бегом несусь по еле заметной тропке, ведущей с перевала вниз. Нефедов едва поспевает за мной. Мы спускаемся метров на пятьсот и тут до меня долетает звонкий голос Телли:
- Кама маамак! Асмад натиам смар анугам! Арть-ем! Кама маамак!
- Она кричит, что будет помнить и ждать тебя, - переводит Нефедов. - Что ты - ее любовь.
- Я знаю...
И в этот момент меня накрывает.
Оэлун лежала в юрте, укрывшись расшитой красным и жел¬тым кошмой, предаваясь воспоминаниям. Много лет минуло с той поры, когда ее старший сын, ее Темуджин, увидел свет. Много - а словно вчера все было. Теперь Темуджин стал мужчиной, женился на прекрасной девушке, встал крепко, обеими ногами, на земле предков. Жаль, отец, Есугей, не видит. Порадовался бы за сына.
Оэлун вспомнила, как тяжело проходили роды и ощущение счастья, когда новорожденный сын впервые припал к ее груди жадно глотая молоко.
- Какой голодный! - Есугей повалился на кошму у очага, провел рукой по щеке жены. - Я привез тебе золотое ожерелье из жемчуга и голубых сапфиров. В нем ты будешь прекрасна, как дождевое облако, освещенное восходящим солнцем! Как раз такое висело над берегом Онона в то утро, когда мы впервые увидели друг друга.
- Я помню, - прошептала Оэлун. Она и вправду помнила этот странный, самый, пожалуй, странный в своей жизни день. Накануне она, тогда еще совсем девочка, и ее жених, меркит по имени Чиледу, покинули ста¬новище олхонутов, родного племени Оэлун. На повозке, запря¬женной парой быков, они ехали вдоль Онона и быстрые воды реки, сверкающие на перекатах, казались девушке похожими на ее судьбу, уносящуюся куда-то вдаль, туда, где кочуют на бе¬регах Селенги неведомые ей меркиты.
«« ||
»» [96 из
244]