Шимун Врочек - Рим. Книга 1. Последний Легат
Я в испуге открываю глаза. Проклятье. Некоторое время лежу, пережидая тревожное биение сердца. Потом оглядываюсь. Все в порядке. Я в своей комнате в доме Вара. Надо мной – тент, натянутый над кроватью. Надо поспать. Надо.
Но стоит закрыть глаза, я снова вижу, как уводят германца, он кричит:
«Ни-и! Ни-и!» Нет! Нет!
Я лежу и не могу заснуть. Завтра похороны Тарквиния. Его тело будет сожжено на костре. Сейчас мой бывший воспитатель лежит, завернутый в саван, в одной из каморок пристройки для рабов. Одинокий и беззащитный, словно сломанная игрушка.
Перестань, Гай! Месть свершилась, можешь спать спокойно. Убийца пойман, его вина доказана, наказание неотвратимо. Казалось бы, чего мне еще? Что не так? Я не знаю.
В театре существует такая штука, как «машина». Механическое устройство, вернее, особый кран, который поднимает и торжественно опускает на сцену актера, изображающего одного из олимпийских богов. Божество появляется в самом конце – во всем блеске, чтобы карать или миловать…
Другими словами, если сюжет пьесы зашел в такой тупик, что злодеи рискуют остаться без заслуженного наказания, а герои – без положенной награды, появляется он – бог из машины.
На самом деле тут, конечно, интереснее не сам бог, а его машина. Машина, которая разрешает все проблемы.
Трагедия, да.
Великий Аристотель говорил, что в трагедии развязка должна вытекать из самого развития фабулы, а не разрешаться «машиной». Мол, машина – это дурной тон, нечистая работа. Плохая пьеса.
«« ||
»» [305 из
376]