Сергей Зайцев - Темная мишень
Вторгаться с огнестрельным оружием к Храмовому было строжайше запрещено, возле входа даже специально тумбочка стояла - Грешник положил на неё «Вепря», проверил, на месте ли «Каратель». Ничего, если что, то и ножик можно в дело пустить. Когда-то здесь и охранники дежурили, сменяясь каждые четыре часа, но Храмовой и это отменил, не доверял никому. Теперь о посетителях заранее сообщали установленные в коридоре датчики движения.
Чувствуя непривычное волнение, глубоко вздохнул и, постучавшись, вошёл.
В ноздри ударил ароматный запах табачного дыма, дохнуло теплом хорошо прогретого воздуха.
Сразу за дверью располагался рабочий кабинет Робинзона, где он принимал посетителей. Яркая люстра под потолком освещала хорошо обустроенное помещение - начальство могло себе позволить любую роскошь, а расход энергии Робинзон для себя не ограничивал. На стенах, отделанных панелями песочного цвета, висели картины художников прошлого, полки застеклённого книжного шкафа у правой стены пестрели корешками разнокалиберных бумажных томов. Пол застилал ковролин - хоть и порядком полинявший, но все ещё пёстрый, весь в рисунках давно исчезнувших цветов и зверей. На многочисленных полочках между картин - разные декоративные безделушки и горшки с геранью, фиалками и кактусами, а в большой кадке в углу даже чахнул разлапистый фикус. Не кабинет, а прямо оазис былой цивилизации. Боковая дверь справа вела в спальню, слева к основному помещению примыкал шикарный бар, совмещенный с кухней. В общей столовой Храмовой никогда не появлялся - да и зачем, если у него здесь и так все устроено по высшему разряду?
Утопая в мягком кожаном кресле, хозяин кабинета восседал за стильным компьютерным столом сложной конфигурации, с полочками и ящиками под разные повседневные причиндалы и канцелярские принадлежности. В правой руке Робинзона - сигара, из которой вьётся сизый дымок, левая придерживает на колене стакан чая в подстаканнике. Глаза полузакрыты, на лице - выражение безмятежной отрешённости. От ушей, заткнутых наушниками-вкладышами, к нагрудному карману, где прячется флэш-проигрыватель, тянутся тонкие проводки. На специальной надстройке столешницы - распахнутый ноутбук. Храмовой любил убивать время на нежно любимый «маджонг».
Старше Полякова на несколько лет, Робинзон все ещё выглядел моложавым франтом. Холеное, с идеально правильными чертами лицо чисто выбрито, длинные черные волосы, без единой седой пряди, стянуты в хвост под затылком. Верхние пуговицы светло-серой рубашки расстёгнуты до пупа, приоткрывая жилистую грудь - спортзал, оборудованный в одном из помещений убежища, он посещал ежедневно, в отличие от бесславно почившего Борова. Из-под нижнего края стола видны лакированные кожаные туфли и небесно-голубые края джинсов. Одежды на складе и в самом деле завались, Робинзон мог себе позволить постоянно щеголять в обновках. Остальные затворники обычно занашивали вещи до дыр, прежде чем получить от завхоза новые. Или принимали в пользование после Храмового, который подобным франтовством словно пытался продлить ускользающую молодость. Но как ни наряжайся, а все-таки возраст сказывался и на нём - глубокие морщины на лице и шее, тёмные мешки под глазами, нездоровый цвет лица, обезображенного всё сильнее проступающими пигментными пятнами - все это никуда не спрячешь, не затрёшь выдохшимися кремами и лосьонами, не перекрасишь, как волосы.
Поляков почти бесшумно прошёл по гасившему шаги ковролину.
Замер возле стола, кашлянул.
Храмовой вздрогнул, словно только сейчас заметил посетителя, распахнул глаза шире, сверкнув выцветающей синевой, губы сложились в привычную надменно-ироническую усмешку. Не надоедает ведь играть, хотя всем давно известно, что врасплох его застать невозможно. Под столом в специальных петлях крепится парочка дробовиков, при желании любого вошедшего Робинзон мог встретить сдвоенным залпом картечи, а выжить с развороченным нутром весьма проблематично. И был как-то случай - встретил. Еще лет десять назад. Один шустрый лейтенант из почившего вместе со всеми госструктурами ФСБ, затесавшийся в колонию, решил взять власть в свои руки, подначил парочку ребят и явился свергать Робинзона. Даже вахтенного склонил на свою сторону. Самоуверенный вояка даже не подозревал, что отправился прямиком на подготовленную бойню. Робинзон прямо тут, в дверях, на минутку оторвавшись от очередной сигары и маджонга, нашпиговал всех троих свинцом. А Грешник, просчитавший заговор, подсобил с тылу, тихо вышел из комнаты через коридор, напротив кабинета, и выстрелом в упор разнес затылок предателю-вахтенному, который растерялся так, что никак не мог решиться - то ли сдаваться, то ли бежать. Ни то, ни другое он не успел. В тот день трофейный «Каратель» фээсбэшника достался бывшему представителю «офисного планктона», а женщины колонии долго и усердно вымывали кровь с ковролина, потратив на наведение марафета несколько пачек почти выдохшегося от времени «Vanish».
Люди после этого инцидента прониклись к Робинзону глубоким уважением, густо замешанном на крови и страхе. Ради этого, собственно, Храмовой и позволил карьеристу добраться до кабинета. Ведь можно было прикончить по-тихому, но раз выпала такая оказия - раз и навсегда закрепить авторитет, то грех ей не воспользоваться. В этом весь Робинзон - крайне предусмотрительный и расчетливый мужик. И опасный своей непредсказуемостью. Сколько лет его Грешник изучал, а до сих пор не мог с полной уверенностью сказать, что у того на уме. Робинзону нравилась власть. Он любил и умел руководить - это он понял ещё до Катаклизма, успешно развивая свою компанию по торговле компьютерными комплектующими и аксессуарами. Теперь же бессменно руководил колонией второй десяток лет, с легкостью пережив единственное серьёзное покушение.
«« ||
»» [22 из
162]